Признаюсь честно, когда я услышала, что уфимский пианист, выпускник Московской консерватории, победитель различных международных конкурсов Антон Мельниченко успешно работает в Америке, то меня это практически не удивило. Разве мало Башкортостан дал талантов, громко заявивших о себе в мире творчества?
Но когда всплыла информация, что Мельниченко в 32 года стал доктором искусствоведческих наук, защитив в Штатах диссертацию, посвященную развитию башкирской музыки, то возникло жгучее желание срочно разыскать новоиспеченного доктора наук. Все-таки не так часто наши земляки, проживающие за рубежом, занимаются пропагандой и исследованием народного творчества. К тому же, не имея в родословной башкирских корней.
Кто нас выводит в мастера
- Нередко музыканты называют свое детство каторгой: бесконечные гаммы, деспотичный педагог, родители, мечтающие видеть известным любимое чадо, которое в свою очередь хочет просто побегать с ровесниками во дворе.
- Не могу сравнивать свое детство с каторгой, хотя пахать приходилось не по годам много и времени на обычные детские шалости просто не оставалось. Мне было шесть лет, когда родители (по образованию технари) отвели нас с сестрой в музыкальную школу. Сестренка выбрала гитару, а мне предложили скрипку. Но я категорически отказался брать этот инструмент в руки и заявил, что учиться буду играть только на фортепиано. С Ольгой Ивановной Вороновой мы нашли общий язык быстро, но спустя три года она переехала в другой город и передала меня по наследству своему педагогу Наталье Александровне Латышевой, о крутом нраве которой и поразительных результатах ее воспитанников ходили легенды.
Наталья Александровна сразу предупредила: «Если хочешь у меня учиться, знай, буду драть с тебя ни три, а шесть шкур!» Мне пришлось принять правила ее игры, о чем я ни разу не пожалел. Уже через год я сделал резкий скачок в технике и стал завоевывать призовые места на различных музыкальных конкурсах: городских, республиканских, всероссийских, международных.
- «Ученик – это не сосуд, который нужно наполнить, а факел, который надо зажечь» – говорил великий Плутарх.
- Абсолютно верно. «А зажечь факел может лишь тот, кто сам горит». Наталья Алексеевна даже не горела, она пылала. Но главное ее достоинство было в том, что она стремилась не научить, а заинтересовать тем, чем дышала сама. Она не зацикливалась на технике, а открывала мне мир музыки, в который просто было невозможно не влюбиться. В пятом классе меня перевели из музыкальной школы имени Сабитова в специализированную музыкальную школу для одаренных детей при Уфимском институте искусств. После девятого класса Латышева посоветовала мне поступить в училище искусств, где можно было не тратить драгоценное время на общеобразовательные предметы, а полностью погрузиться в музыку. В 2003 году я получил диплом с отличием и поступил в Московскую консерваторию имени Чайковского, по окончании которой меня пригласили учиться в США. В результате вот уже десять лет я живу в Штатах, хотя оказаться там никогда не стремился.
- И даже не мечтали о загранице?
- Меня она никогда не привлекала. Все произошло спонтанно. А приложила к этому руку все та же Наталья Александровна. Латышева повезла в Краснодар своего очередного ученика на международный конкурс, в жюри которого входил американский профессор Александр Брагинский, эмигрировавший в США еще в советские годы. Наталья Алексеевна рассказала ему обо мне и предложила послушать DVD с моим сольным выступлением еще училищной поры. Это видео оказалось судьбоносным. Александр Иосифович позвонил мне и предложил увидеться. Буквально на день он прилетел в Москву, и я автоматом подписал кучу бумаг, не вникая в их содержание (Наталья Александровна же плохого не посоветует!). И уже в сентябре полетел по приглашению в Миннеаполис, где предстояло учиться в местном университете.
А вместо Чикаго безлюдное поле
- Смело! А как обстояли дела с английским?
- Можно сказать никак. Хорошо хоть научный руководитель Брагинский общался со мной на русском. Однако помимо специальных предметов были еще и теоретические, на которых я просто цепенел. Но, как говорится, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Я смотрел фильмы с субтитрами. Заходя в кафе, брал бесплатную газету и старался понять смысл напечатанного. Предлагал студентам, живущим, как и я в общежитии, поговорить на английском о Сибири. Почему-то этот российский регион производил на них просто магическое воздействие, и они с удовольствием расспрашивали меня о русских морозах, водке и медведях, разгуливающих по улицам. Приходилось в имеющемся языковом поле развеивать ужасные стереотипы.
Мой скудный разговорный багаж едва не оставил меня в первый год без главного зимнего праздника. Мой знакомый Станислав, с которым мы вместе учились в Московской консерватории, обосновался в городе Кливленде штата Огайо и пригласил меня встретить первый Новый год за границей в Чикаго. Из-за нехватки финансов я отправился туда не на самолете, а на автобусе. Добирался двое суток. Каково же было мое изумление, когда вместо светящихся высотных зданий, фейерверков и ликующей людской толпы я увидел снежную пустыню и вокруг ни души. Оказывается, вместо того, чтобы двигаться на восток я уехал глубоко на запад и оказался в штате Северная Дакота. С огромным трудом мне все-таки удалось найти человека и, изъясняясь с ним на пальцах, выбраться из этой снежной дыры. А потом еще долго и нудно добираться до нужного города. К счастью, к бою курантов я все-таки успел. Ну, а стресс, пережитый в дороге, еще больше подхлестнул меня к изучению английского.
- Скажите, а страшно не было? Все-таки чужая страна, где ни родных, ни друзей, на которых можно опереться, ни даже разговорного языка.
- Я пять лет прожил в Москве, где у меня тоже никого не было. А Москва – это жесткая школа. Если ты ее прошел и не сломался, то уже ничего не страшно. Ты выживешь в любом месте.
Решил бить на экзотику
- Кто оплачивал вашу учебу в Америке?
-Брагинский, пригласив меня в США, добился гранта на первый год обучения. Затем я уже сам зарабатывал гранты отличной учебой и успешными выступлениями на различных конкурсах. Кстати, я – один из немногих иностранных студентов, кто обучался в США бесплатно. Обычно учебу оплачивают родители или страны, делегирующие своего посланника за рубеж. Отучившись два года постбакалавриата, я поступил в магистратуру уже другого университета, а затем четыре года писал диссертацию, которую защитил в прошлом году.
- Ее тему подсказал научный руководитель?
- -Я робко предложил ее сам. Брагинский, воскликнув «Гениально!», горячо ее одобрил.
- Разве башкирскую музыку знают в Америке?
- В том –то и дело, что нет. Все что они знают о России, я перечислил выше (улыбается). Заниматься исследованием Моцарта или Бетховена – бессмысленно. Что можно открыть нового в их произведениях, если творчество композиторов изучено от и до? А Башкирия для Америки -экзотика. Башкирская музыка – тем паче. Моя диссертация состоит из исторической части, где рассказывается о развитии национальной культуры и о том, какие элементы делают ее по-настоящему башкирской.
Члены комиссии на аудиопримерах познакомились с такими понятиями, как озон кий, киске кий, башкирская плясовая. Увидели, как они использовались в произведениях башкирских классиков - Сабитова, Газизова, Исмагилова и как используются сейчас. Звучание курая с оркестром произвело на экспертов настоящий фурор. Комиссия порекомендовала выпустить мою диссертацию в качестве научно-популярной публикации. А профессор Брагинский взял с меня честное слово, что я обязательно научу его играть на курае, предварительно научившись сам. Помимо теоретической части диссертации имелась и практическая. До защиты мне требовалось сыграть пять больших сольных концертов и сдать письменный экзамен по истории и теории мировой музыки.
- Чем вы занимаетесь сейчас? Активно концертируете?
- К сожалению, не так активно, как хотелось бы. Для этого нужен хороший менеджер, а все хорошее, как правило, стоит очень дорого. К тому же большую часть времени у меня отнимает музыкальная школа, которую мы организовали с коллегой из России. Помимо чистого преподавания, приходится заниматься еще и административной работой, бытовыми вопросами. Творческому человеку – это не просто.
Там, где мать твоя родная, там и родина твоя
- Среди ваших воспитанников, наверняка, есть иммигранты. С кем работается легче: с американцами или бывшими россиянами?
- У американцев – культ денег. Они зациклены на материальной выгоде. Но в то же время там широко развита благотворительность. Нельзя забывать и о национальном контингенте. К примеру, в Миннесоте, где я живу, очень много эмигрантов из Германии. Поэтому немецкая педантичность царит во всем. Уроки должны начинаться, скажем, строго в 16 часов и заканчиваться в 17-30. Ни минутой позже или раньше. А мы – то в России, готовясь к выступлениям, занимались сутками. И педагоги, соответственно, выкладывались по полной. Здесь все следуют букве закона. Дело порой доходит до абсурда. К примеру, если на предприятии уже после 18 часов случился пожар, то директор не может заставить работника тушить огонь, так как в контракте это не прописано. Наши люди другие. Да, они безалабернее, но зато более увлеченные, творчески мыслящие, у них лучше работает соображалка. И дети у них такие же.
- Не изменилось ли отношение к вам после введения антироссийских санкций?
- Американскому менталитету несвойственна открытая демонстрация негатива. Внешне они очень дружелюбны, на лице всегда дежурная улыбка. Но что творится внутри, одному Богу известно. Я же стараюсь быть максимально осторожным и политкорректным. Тщательно подбираю слова в разговоре, так как даже случайный намек может быть неверно истолкован, а неудачная шутка в плане половой принадлежности обернется судебным скандалом. Но в бытовом плане, конечно, там жить гораздо легче.
- А кроме музыки вы чем-то еще увлекаетесь?
- У меня есть необычное увлечение – люблю летать. Мечтаю получить лицензию и управлять не только самолетом, но и слетать в космос. Здоровье позволяет, финансы заработаю. А еще хочу побывать на родине. В Уфе живут мои самые близкие люди, которых мне, конечно же, не хватает. И к ним, если будет нужно, я примчусь, бросив все. Не раздумывая…
Интервью подготовила Лиана ЦЫГАНОВА