Сергей Мулюков: «Пчеловодство – это прибыльное дело»

– Пчеловодство считается сильной стороной республики. Не было страха начинать бизнес?

– Страх – хороший инструмент, если им грамотно управлять, если его сделать союзником. Страх выделяет в кровь адреналин, то есть у человека появляется какая-то мотивация, сверхвозможности. И он более заряжен, внимателен, сфокусирован.

В 2003 году я прошел так называемую президентскую программу переподготовки управленческих кадров. Затем была стажировка во Франции. В течение 40 дней мы посетили почти 50 предприятий разного профиля из разных отраслей. Нам показали, что если правильно выстраивать бизнес-процесс и бизнес-модель, то можно быть успешным в любой области. До этого я занимался бытовой химией, парфюмерией и косметикой. В поездке произошла полная перезагрузка сознания. 

Были объяснены ценности европейских стран: традиции, преемственность, мысль «где родился, там и пригодился», то есть важность родной земли, акценты на сильные стороны своей страны.

Когда я приехал, начал все переосмысливать, перебирать наши бренды, на которых Башкирия всегда стояла и которыми была известна. Любой житель республики может сделать то же самое, и башкирский мед всплывет как минимум в тройке брендов. Поэтому загорелся этой идеей, по сути, сжег все мосты и ушел в другую отрасль. Три года работал наемным работником как руководитель проекта «Башкирский мед».

– А почему выбрали мед? 

– Башкирский мед – это сильная сторона республики. Это что-то такое теплое, значимое, родное. У меня срезонировало внутри. Начал разбираться в себе, почему так.

На самом деле, есть генетическая память. Опыт, секреты мастерства передаются по наследству. Есть родовые линии пчеловодов. И это никуда не девается. Знаю очень много пчеловодов, у которых деды, прадеды и прапрадеды занимались этим ремеслом. Это накладывает отпечаток на весь род – все вернулась к своим истокам.

– Сложно все начиналось? 

– Очень сложно. Тогда были смутные времена для башкирского меда. В 2004 году было очень много фальсификата. Башкирский мед как бренд был абсолютно не защищен. 

Башкирский мед для многих выходцев из Советского Союза – знак качества. Соответственно, все пчеловоды и торговцы на медовых ярмарках знали: хочешь продать мед – напиши, что он башкирский. И поэтому очень много было подделок, много больших производств в Москве, Московской области, Петербурге, Ленинградской области и т. д. Они фасовали в банки непонятный мед, клеили этикетку «Башкирский мед» и продавали. Так была подмочена репутация нашего меда.

Как раз в данный период я попал в эту отрасль. В первую очередь я составил навигацию для потребителей, чтобы они безошибочно узнавали наш мед. 

Покупатели начали ориентироваться на полках в рознице. Это была наша первая глобальная победа.

И все-таки в чем принципиальное отличие башкирского меда от остальных? Конечно, здесь сложились все факторы. У нас уникальная территория – две трети липовых лесов России находится в Башкирии. Плюс уникальное географическое положение: Уральский хребет дает микроклимат на этой территории, здесь определенная роза ветров, есть много уникальных растений, которые занесены в «Красную книгу», хорошие условия обитания и зимовки пчел. И, конечно, местное население, владеющее уникальными навыками и передающее из поколения в поколение секреты ведения пчеловодства. 

– И все это соединилось в одно. 

– Сейчас мы вместе с российскими и башкирскими учеными начинаем первые этапы исследований и башкирского меда, и пчелопродуктов, таких как, например, прополис.

«О башкирском меде весь мир узнал еще в 1900-м»

– А когда о нашем меде мир услышал впервые?

– О башкирском меде весь мир узнал еще в 1900 году, года на международной выставке в Париже он получил гран-при. Именно тогда весь мир узнал, что есть какая-то потаенная местность, где живут дикие башкиры, где в тайге собирают мед диких пчел, и он самый лучший. Уже тогда пошла слава. 

Тогда помогло то, что в СССР была плановая экономика, то есть какие-то отрасли размещались на определенной территории. Из-за этого, к слову, пострадала вся Россия, когда был развал Советского Союза. Получилось так, что вся электроника осталась в Прибалтике, лифты и БелАЗы – в Белоруссии, самолеты – на Украине. 

И так получилось, что совет министров СССР принял решение, что весь мед в СССР в промышленном масштабе будет производиться именно на башкирской территории. И поэтому все башкирские заводы, которые фасовали мед, были здесь. И у населения не было выбора – это была просто монополия, без альтернативы, и люди ели только башкирский мед. Хотя он самый лучший.

– Почему государство не занималось производством меда на постсоветском пространстве?

– Были так называемые консервные заводы, в колхозах, совхозах, фермерских хозяйствах. Было несколько фасовочных предприятий. Но все это было очень примитивно, использовались какие-то советские технологии. 

Например, чтобы растопить мед, фляги ставили в воду. Некоторые предприятия до сих пор так делают. Это позавчерашний день. Во-первых, мед нельзя разогревать выше 50 градусов, а температура кипения воды 100 градусов, и не всегда можно поймать этот момент. 

Во-вторых, когда кипит вода, испаряется влага, в результате мед впитывает в себя и запахи, и влагу. После этого мед становился некачественным. Мы очень отстаем от всего мира в плане технологии и инноваций. В 2004 году это вообще был каменный век.

– Куда сегодня оправляете мед, есть ли у вас точки продаж за границей? 

– Мы лидеры в области продажи башкирского меда. Мы самое крупное предприятие по этим показателям. В Уфе у нас три фирменных магазина, где представлена вся наша продукция. Работаем по всей России, хотя, конечно, есть куда развиваться, рынок еще не заполнен. 

Уже 3,5 года экспортируем мед в Китай. Остаются определенные проблемы, но они объективные, связаны с тем, что технический регламент Таможенного союза, на основании которого проверяют мед в России и странах Таможенного союза, жесткий. У нас менее требовательные стандарты.

Сейчас, чтобы без проблем экспортировать мед, нужны международные стандарты и лаборатории, которые могли бы исследовать мед. В России нет ни одной лаборатории, которая может это сделать. Однако сейчас появилась хорошая тенденция, так как Россия получила право на проведение международного конгресса «Апимондия» в 2021 году. И он пройдет в Уфе.

Уже начались подготовительные мероприятия, инфраструктура готовится к этому событию.

Мед по экостандарту

– Сколько меда сейчас производится в Башкирии и сколько потенциально можно производить?

– Где берете мед, как проходит отбор и какие сорта меда используете? 

Лаборатория нужна, чтобы осуществлять входной контроль качества меда, контроль во время переработки, разогрева фильтрации меда. Мы должны понимать, что не ухудшаем свойства и качество меда. Кроме того, лаборатория необходима для выходного контроля, когда продукция идет нашим потребителям. Таким образом, мы отсекаем контрафакты, некачественный и незрелый мед. 

Благодаря лаборатории мы знаем, с каким медом работаем. На нашем предприятии используется четыре сорта базового меда:

• сборно-цветочный,

• липовый, 

• донниковый и

• гречишный мед. 

Также у нас есть бортевой бурзянский мед. У меня несколько бортевиков в Бурзянском и Ишимбайском районах. Я сам выезжаю и собираю дикий бортевой мед. Спрос на бурзянский мед постоянно растет. По международной классификации его можно назвать органическим. Мед по экостандарту.

«Мы получили право на проведение "Апимондии". Это знаковое событие»

– Власти республики помогают развивать и продвигать наш мед? 

– Я уже говорил, что мы получили право на проведение «Апимондии». Это знаковое событие. Конечно, помогали госструктуры. Была профессионально проведена заявочная кампания, благодаря чему наша страна впервые в истории принимает этот конгресс. 

Это даст новый толчок развитию российского и башкирского пчеловодства. Правительство очень помогло в этом вопросе. Также в нашем регионе в текущем году начался проект промышленной пасеки, это хороший сигнал. До сих пор многие пчеловоды используют дедовские методы, тяжелые ульи, которые не поднимет один человек. И один не может обслуживать более 50 пчелосемей. 

Мы изучили канадский метод промышленного пчеловодства. При должном уровне автоматизации и другой модели строения ульев, при помощи постоянных кочевок на цветение он позволяет в несколько раз увеличить количество пчелосемей. В Канаде 15-20 тысяч пчелосемей – это такая нормальная промышленная пасека. В этом году и у нас появляются пасеки по тысячи пчелосемей. 

И это число будет только расти. Для нас, нашей территории, это хорошая тенденция. 

Есть еще один хороший проект – создаются сельхозкооперативы на базе местных поселений. Девять видов сельхозхозяйства, и одно из них – пчеловодство. Дается инструмент, чтобы молодежь осталась на селе, чтобы кто-то вернулся из города и начал заниматься высокодоходным и высокомаржинальным делом. Пчеловодство – это прибыльное дело. По сути, пчеловоды – самые богатые люди в деревнях.

– Ваши планы и задачи на будущее, над чем еще предстоит работать? 

– Я вижу, что башкирское пчеловодство – очень хорошая статья дохода республиканского бюджета. Сейчас в мире тренд на здоровое питание, органическое сельское хозяйство, органическое пчеловодство. У нас уникальная в плане традиции пчеловодства и экологии республика. Мы эту отрасль можем развивать и повышать доходность бюджета.

Кроме доходов, это еще и социальная направленность. Нет работы в деревнях, сельской местности. Если этот проект будет правильно развиваться, то мы дадим работу местному населению, и люди будут задействованы в тех местах, где родились и живут. Не будет никаких миграций в мегаполисы. 

Люди будут прекрасно себя чувствовать, будет развиваться инфраструктура деревень и сел. Вот в этом мы видим свою социальную миссию.

Что касается профессиональных задач, мы должны на высоком уровне провести «Апимондию». Сюда на неделю приедут около 20 тысяч специалистов со всего мира. Они должны увидеть, что у нас прекрасная страна и республика, что есть все возможности для ведения пчеловодства и получения уникального и высококачественного башкирского меда